Deep in work[СИ] - Анастасия Вихрова

И вот я победил.

Бурные овации. Восторженная публика может быть довольна.

Итак, к вопросу о французском кино — в нем не все истории заканчиваются хорошо. И вопрос, чем закончится эта история, с героем, пережившим всепожирающую страсть, расставание с объектом вожделения и борьбу с этой почти болезнью, остается открытым.

— Желаете еще что-нибудь? — спросила меня смешная официантка похожая на страуса.

— Да, еще один кофе.

Я часто думала об этом. О том, что я скажу тебе при встрече. Что я скажу тебе при встрече. Что я скажу тебе при встрече… Что. Я. Скажу. Тебе. При. Встрече… Какой набор слов сообщу тебе? Какие движения души породит эта встреча. И почему, не смотря ни на что, я так удивительная спокойно, ведь ожидала, что все будет совсем наоборот. Но я удивительно спокойна. Я смотрю на часы. Стрелки не желают ускорять свой бег и, размешивая принесенный кофе, я жду тебя все также без нетерпения, отматывая назад временную ленту кинопленки. Наш последний с тобой секс, это так… финальная музыка на титрах. Главная наша история кончилась гораздо раньше.

«Я устала… — эта загнанная в подкорку мысль прозвучала в моем мозгу так отчетливо и так громко, что казалось, люди вокруг замерли на паузе в недоумении и, обернувшись, внимательно смотрят на меня. И от этих пристальных глаз мне стало как-то пугающе неуютно, — Устала…» — подумала я чуть тише и включила мир на play.

Словно неопытный и жадный вор, застигнутый на месте преступления, я не в состоянии расстаться с объектом своего вожделения. Но ноша слишком тяжела, и я не уйду далеко от погони.

— О чем ты думаешь? — спросила ты, и я почти прокляла эту твою проницательность.

— Ни о чем.

— Не верю! Скажи?.. — просишь ты.

Мне хочется сохранить тебя вот здесь… прямо в груди. Но у меня не получается. Мне хочется впечатать тебя в себя всю, целиком, от нервной жилки у виска до румянца от страсти на скулах. Звуки голоса редко нежного, но если нежного — то до боли, острой бритвой по сухожилиям. Но у меня не получается. Во мне нет столько места для тебя. Я мелею. Ты выпиваешь меня всю до последней капли, не оставляя мне шанса сохранить себя, и я знаю — это начало мучительной и долгой агонии. С такими ожогами можно жить, к ним можно привыкнуть, можно смириться, но забыть о них — невозможно. И все, что будет у меня впереди, заведомо обречено на выцветание в лучах твоего блистательного образа. Со временем уже будет неважно, чего больше — тебя или моей фантазии о тебе. Каждая женщина будет обречена уже потому, что она — не ты.

— Ни о чем, — говорю я и опускаю глаза. И быть с тобой невозможно и быть без тебя значит — не быть.

— Не верю тебе, — ты достаешь сигарету из пачки и вставляешь ее в рот, — Не верю.

И, чиркнув спичкой, решительно прикуриваешь. Я смотрела на пламя и думала, что я научусь жить без тебя, я знаю это точно и жестко. Раздарю себя женщинам, которые мне не нужны. Я напою их собой, привязывая к себе нитями воспоминаний обо мне. Я выжгу в их сердцах незаживающие знаки, я отомщу ими тебе. Но все это не принесет мне успокоения. Я научусь не думать о тебе никогда, кроме самого крепкого запоя, только тогда я найду в себе смелость на слабость.

— Ну?! — ты быстро взмахнула рукой, уронила сгоревшую спичку в пепельницу и посмотрела на меня требовательно. Губы мои подрагивали.

За окном распухала весна. Немытыми мутными стеклами. Почти оттаявшей детской горкой. Гипсовой русалкой с облупившимся бюстом, торчащей нелепо и заброшенно из замерзшего дворового фонтана. Жадным привкусом железа на губах. Набухшими сосками бродячих сук в ожидании течки. Тоскливыми взглядами серых людей, мысленно примеряющих цветные наряды, раскрашивающих себя в радужный спектр. Томящихся в нетерпеливом ожидании чуда, которого всегда почему-то хочешь весной. Свинцовым тяжелым небом, замершим в трепетном ожидании наркотического прихода — испражнении пьяным солнцем…

— Я больше не могу с тобой.

— Как скажешь… — черт бы побрал твою проницательность.

Официантка приносит очередной кофе. Интересно, выживет ли сердце?

— Привет! — говоришь ты, и быстро целуешь в почти самые губы, — Извини, я задержалась… Такие пробки, ты знаешь. Кольцо стоит насмерть! Думала, до вечера не доберусь, но вот… — ты делаешь паузу, легко улыбаясь, смотришь в мое лицо, — … я тут!

«Добрый вечер, дамы и господа! — мне почему-то показалось, что ты непременно добавишь это в конце фразы. Как опытный конферансье, ты умело вела сцену, не оставляя ни одного мгновения незаполненным, чтобы у меня не было шанса вставить ненужное слово, а у тебя — шанса потерять контроль над ситуацией — Девушка! Можно меню? Давно ждешь? Да… давно, прости! Это все твои чашки?

Я молча киваю головой. Мои слова потеряли меня.

— Столько кофе вредно, ты знаешь об этом! — киваю, конечно, знаю, — Выпила бы чаю, хотя… — ты достаешь из сумки сигареты, а я почему-то думаю о том, что этой сумке уже много времени, и пора бы ее сменить, хотя верно, она вместительная и удобная, а ты не очень доверяешь модным веяниям, и я почти люблю эту сумку, потому что знакома с ней бесконечно давно, мне даже кажется, что я всегда помнила ее запах — крашеной кожи, рассыпавшейся пудры и этого маленького флакончика с духами, что ты носила с собой. Я так и не узнала, что это за запах, или… или ты уже сменила его? Я принюхиваюсь, как гончий пес, втягивая в себя твой запах. Но и нос изменяет мне, не улавливая ничего, кроме аромата, типичного для многолюдной кофейни.

— Почему ты выбрала это место? — Хотя… такая погода… мерзость, сыро, все время хочется взбодриться и спасает… — ты вставляешь в рот сигарету, — Только кофе… — ты затихаешь на мгновение, и я вдруг обретаю гармонию. Где-то глубоко наступает почти медитативная тишина. Где-то глубоко я закрываю глаза и опускаюсь спиной в теплую тишь мягкой травы с ощущением, что долгий путь окончен.

— Что же ты молчишь?! — спрашиваешь ты вдруг с отчаянием и я откуда-то знаю, что ты плакала в машине, стоящей вот прямо тут за углом. Плакала, все то время пока я тебя ждала.

Я смотрела на тебя. Смотрела и не задавалась вопросом о том, какая неудержимая сила заставила тебя набрать мой номер телефона: сила интереса или сила любопытства?

— Что же ты мне скажешь?

Ничего нового.

Москва, 2003–2005 гг.

Новая редакция 2010 г